Люди погибли, и тут уж ничего нельзя было исправить. А поврежденный миномет комбат сам с одним из своих разведчиков повез в наши мастерские. Это, казалось бы, совсем простое дело, едва не закончилось для него трагически. Вот что он, возвратившись, вкратце рассказал о своей поездке:
И тут наш взвод постигло огромное несчастье. Дело в том, что мины в ящиках лежат в специальных деревянных гнездах. Когда их готовят к бою, гнезда вместе с предохранительными колпачками, снятыми с взрывателей, выбрасывают. То же проделали и в этот раз. При команде "Отбой!", в четвертом расчете две неиспользованные мины без предохранительных колпачков снова уложили в ящик, в котором гнезд уже не было. Заряжающий, второпях грузивший ящик на повозку, упустил его. Раздался страшный взрыв. Взорвались обе мины. Убило шесть лошадей и весь минометный расчет. Всё это произошло на моих глазах в считанные секунды. Командиру расчета снесло череп, трех человек изрешетило осколками, а солдату, упустившему ящик, оторвало обе ноги. Он приподнялся на локтях, поглядел на обрубки ног, упал и умер. Так, вовсе не понеся потерь при интенсивном немецком артиллерийском обстреле, мы из-за роковой оплошности своего же товарища, сразу потеряли целый расчет.
Наконец немецкая батарея прекратила обстрел. Казалось просто чудом, что никто батарейцев не был убит и даже не ранен. Но тут же с тыла начала палить по нашим позициям своя пушка. Место, откуда она стреляет, удалось быстро определить, и поскакавший туда на лошади командир соседнего минометного взвода в крепких русских выражениях объяснил наводчику пушки, что так порядочные люди не поступают. Затем снова прозвучали команды: "Отбой!", "Минометы на повозки!", "Бегом!"
Артобстрел длился долго. Люди, поднимая на миг головы, озирались, видели неподвижные тела товарищей и не знали, живы они или уже мертвы. А затем вновь лежали, скорее всего, с одной единственной мыслью: я-то пока жив. Но вот снова резкий пронзительный, вонзающийся в мозг свист снаряда. Не моя ли это смерть?
Батарейцы лежали в дыму и тумане, каждый сам по себе, и каждый, как никогда в жизни, чувствовал свое тело как нечто бесконечно хрупкое, могущее в любой миг безвозвратно, навечно исчезнуть. Такое состояние является целью и смыслом любого артиллерийского огня. Он направлен именно на то, чтобы человек сосредоточился в своем одиночестве, оторвался от других людей, уже не слышал в грохоте приказов командира, не видел его, не ощущал связи с соседями и в страшном своем одиночестве познал свою слабость.
Каждый новый удар разорвавшегося снаряда проникал в душу, в нервные узлы, до которых не добраться ножу самого опытного хирурга. Он врывался через ушной лабиринт, через полузакрытые веки, через ноздри, сотрясал череп и мозг.
Но вот подали команду: "К бою!" Расчеты быстро сняли с повозок и установили минометы, приготовив к стрельбе. Лошадей с повозками отослали в тыл. Но едва прогремели первые залпы наших минометов, как вокруг нас начали рваться немецкие снаряды. Они падали близко и часто. А главная беда заключалась в том, что невозможно было окопаться - зарыться в в спасительную землю. Вода в этом месте стояла почти на поверхности. Стоило раз копнуть лопатой, как лунка тотчас же наполнялась водой. Трудно передать словами чувство, когда осколки, несущие смерть свистят вокруг, а тебе негде укрыться. Единственное, что мы могли сделать - это наспех под огнем немцев сложить баррикады из ящиков с минами, наивно полагая, что таким образом защитим себя.
Как только оборона противника была прорвана, на нашем пути оказался немецкий блиндаж с частично обвалившимся перекрытием и заваленным входом. В нем остались живыми несколько немцев. Они просили откопать их. Но комбат сказал, что нам некогда заниматься этим, что их освободят тыловые подразделения. Один из разведчиков намеревался бросить в блиндаж гранату, однако командир батареи не разрешил ему, сказав, что мы пленных не убиваем. А ведь у него, как я потом узнал, немцы расстреляли отца.
Вскоре с пригорка, куда поднялась повозки с минометами нашей батареи, мы увидели ровное унылое поле. Впереди - вдалеке серый, редкий лес. Слева - болото, на котором между мохнатыми кочками кое-где поблескивали темные пятна воды. Справа - несколько печных труб на пепелище - единственное, что осталось от стоявшей на этом месте небольшой деревушки. А над нашими головами - хмурое, затянутое тяжелыми облаками небо, сквозь которые туманным, расплывчатым диском угадывалось солнце.
Вначале наступления командир батареи, как обычно, шел впереди с пехотой, а потом присоединился к нам, и здесь я его увидел впервые. Это был старший лейтенант, выше среднего роста, худощавый и как потом выяснилось со спокойным, уравновешенным характером. Позже я узнал, что зовут его Олег, что он, как и я, с Украины: из села Перепоповка Роменского района Сумской области и что комбат всего на два года старше меня, а в полк прибыл на два месяца раньше.
И тут настал наш черед. Старший на батарее вызвал по телефону ездовых с повозками. Мы погрузили на них минометы, своё скромное личное имущество, и двинулись на запад вслед за наступающей "царицей полей". Весь этот день уже много позже артподготовки все вокруг было наполнено каким-то постоянным, непонятно откуда исходящим грозным гулом, который, я отчетливо помню.
Артподготовка продолжалась долго. Не менее двух часов. Потом поднялась в атаку пехота, а спустя немного времени со стороны передовой уже возвращались в тыл через наши позиции подводы с ранеными и убитыми пехотинцами.
Позже один из командиров расчетов нашего взвода признался, что его заряжающий, опустив мину в ствол и не услышав выстрела своего миномета в сплошном грохоте орудийной стрельбы, опустил туда вторую и уже готовился сделать то же самое еще с одной миной, как вдруг увидел, что в стволе торчит верхушка предыдущей. Расчет остался цел только потому, что запал первой мины не сработал, и взрыватель не включился. Дело в том, что взрыватели мин становятся на боевой взвод лишь после того, как мины резко вырываются из ствола, и тогда достаточно малейшего прикосновения к взрывателю, чтобы мина мгновенно взорвалась.
Утро 14-го выдалось серым, туманным. К тому же шел густой снег, еще больше ухудшавший видимость. В такую погоду авиация вынуждена была бездействовать. Впрочем, и артиллерия могла стрелять только вслепую, по заранее пристрелянным целям. Наш расчет стоял наготове в минометном ровике. Я, к тому времени наводчик, приготовил миномет к бою. Мины были вытащены из ящиков и уложены на бруствер. И вот поступила команда "Огонь!" Ударили наши минометы. В первый момент еще можно было различить отдельные выстрелы и залпы. Потом началось такое, что трудно передать словами. Била дивизионная и корпусная артиллерия, били орудия большой мощности. Небо непрерывно прочерчивали огненные трассы реактивных снарядов. Вокруг гремело, гудело, выло. И если бы тогда вдруг рядом с нами стали рваться немецкие снаряды, мы бы едва ли услышали их разрывы в могучем ни на секунду не прекращающемся громе артиллерийской подготовки.
Валентин Бекерский
Размещен: 11/04/2011, изменен: 11/04/2011. 695k.
(zlatani@rambler.ru)
Мир и Война к4 том 2
Бекерский Валентин Иванович:
Бекерский Валентин Иванович. Мир и Война к4 том 2
Комментариев нет:
Отправить комментарий